Давным-давно, еще в прошлом веке, поехали мы с женой в Париж.
Собственно, мотивация была очень простая. Не "увидеть Париж и умереть", а даже еще проще. После того, как несколько наших друзей, не сговариваясь, сказали нам: "Кстати, а вы не были в Париже? Зря!" мы решились и заказали билеты. И даже отель, за 40 долларов в день, но рядом с Пале-Роялем. На каждом этаже был один номер: это был узенький дом.
Дочка наша прилетала через пару дней после нас, из своей Калифорнии, после экзаменов в колледже. В нашем номере, площадью примерно 6-7 квадратных метров, стояло две кровати, на двоих и на одного, столик, полметра на полметра, и было даже место поставить два чемодана. Но зато был туалет и душ!
С утра мы вставали с женой и шли в кафе по соседству. Садились на террасе и заказывали два кофе со сливками и два круассана. Сидели, смотрели на народ, идущий по улице, и на собор Сан-Юсташ. По дороге обратно заходили в буланжери, покупали багет. Потом - в бучери, брали паштет или что-то подобное. Возвращались, будили дочь и завтракали на нашем крохотном столике.
Уборщица была суровой и бескомпромиссной женщиной. Она приходила во время завтрака и требовала очистить помещение. "Мне пора убираться тут!" - говорила она. Я предложил ей подняться на верхний этаж и начать уборку там. "Je ne suis pas un kangourou!" - возмущенно отвечала она. С тех пор мы называли ее между собой "Мадам Кенгуру".
Окно наше выходило в квадратный двор-колодец. Акустика была превосходной. Двумя этажами ниже жили две американских девушки. Однажды они живо обсуждали свою сексуальную жизнь. Одна из них рассказывала, как ее раздевали, в какую позу она становилась, как принимала в себя своего друга, и так далее. Я не выдержал и сказал, довольно громко: "Девушки, это ужасно интересно, но если вы не хотите свидетелей, прикройте окно". "Упс", - сказали девушки, засмеялись, но окно прикрыли.
Но моя история о другой гостинице. Мы переехали туда во вторую неделю. Там было попросторнее и посимпатичнее. Надо заметить, что в отличие от Америки, где ты платишь за номер с двумя гигантскими кроватями, а потом живешь хоть один, хоть вчетвером, за ту же цену, во Франции идет оплата за каждого гостя отдельно. Наша дочь улетала за пару дней до нас. Мы отвезли ее в Орли, вечером я сказал: "Пойду расплачусь", и спустился вниз.
За стойкой сидел милый молодой человек восточной наружности. Он стал считать, сколько я ему должен, и сказал утвердительно:
- Ваша дочь уехала вчера, значит, жила здесь три дня.
Я заколебался, но, как честный человек, поправил его:
- Нет, она уехала сегодня, значит, жила четыре дня.
- О, тысяча извинений! Значит, с вас на сто двадцать франков* больше.
Я вручил ему деньги, мы завершили наши расчеты, и он обратился ко мне с прочувствованной интонацией:
- Спасибо, мсье! Как приятно иметь дело с такими людьми. Вот недавно у нас тут жили евреи, - сказал он, и его передернуло от омерзения, - я тоже ошибся, и они мне денег не отдали. Так и уехали, представляете?
Я поперхнулся. Подумал, что же надо сказать? Остановился на простом:
- Знаете, мсье, я тоже еврей (тут я слегка приврал, точнее, обобщил мою семью на меня).
Потом я повернулся и ушел, а он сидел, глядя мне вслед, и так ничего и не сказал.
Я впоследствии думал: зная, что это за человек, отдал бы я ему лишние сто двадцать франков? Наверное, да.
_________________________________
* франков! Вот как давно это было
Собственно, мотивация была очень простая. Не "увидеть Париж и умереть", а даже еще проще. После того, как несколько наших друзей, не сговариваясь, сказали нам: "Кстати, а вы не были в Париже? Зря!" мы решились и заказали билеты. И даже отель, за 40 долларов в день, но рядом с Пале-Роялем. На каждом этаже был один номер: это был узенький дом.
Дочка наша прилетала через пару дней после нас, из своей Калифорнии, после экзаменов в колледже. В нашем номере, площадью примерно 6-7 квадратных метров, стояло две кровати, на двоих и на одного, столик, полметра на полметра, и было даже место поставить два чемодана. Но зато был туалет и душ!
С утра мы вставали с женой и шли в кафе по соседству. Садились на террасе и заказывали два кофе со сливками и два круассана. Сидели, смотрели на народ, идущий по улице, и на собор Сан-Юсташ. По дороге обратно заходили в буланжери, покупали багет. Потом - в бучери, брали паштет или что-то подобное. Возвращались, будили дочь и завтракали на нашем крохотном столике.
Уборщица была суровой и бескомпромиссной женщиной. Она приходила во время завтрака и требовала очистить помещение. "Мне пора убираться тут!" - говорила она. Я предложил ей подняться на верхний этаж и начать уборку там. "Je ne suis pas un kangourou!" - возмущенно отвечала она. С тех пор мы называли ее между собой "Мадам Кенгуру".
Окно наше выходило в квадратный двор-колодец. Акустика была превосходной. Двумя этажами ниже жили две американских девушки. Однажды они живо обсуждали свою сексуальную жизнь. Одна из них рассказывала, как ее раздевали, в какую позу она становилась, как принимала в себя своего друга, и так далее. Я не выдержал и сказал, довольно громко: "Девушки, это ужасно интересно, но если вы не хотите свидетелей, прикройте окно". "Упс", - сказали девушки, засмеялись, но окно прикрыли.
Но моя история о другой гостинице. Мы переехали туда во вторую неделю. Там было попросторнее и посимпатичнее. Надо заметить, что в отличие от Америки, где ты платишь за номер с двумя гигантскими кроватями, а потом живешь хоть один, хоть вчетвером, за ту же цену, во Франции идет оплата за каждого гостя отдельно. Наша дочь улетала за пару дней до нас. Мы отвезли ее в Орли, вечером я сказал: "Пойду расплачусь", и спустился вниз.
За стойкой сидел милый молодой человек восточной наружности. Он стал считать, сколько я ему должен, и сказал утвердительно:
- Ваша дочь уехала вчера, значит, жила здесь три дня.
Я заколебался, но, как честный человек, поправил его:
- Нет, она уехала сегодня, значит, жила четыре дня.
- О, тысяча извинений! Значит, с вас на сто двадцать франков* больше.
Я вручил ему деньги, мы завершили наши расчеты, и он обратился ко мне с прочувствованной интонацией:
- Спасибо, мсье! Как приятно иметь дело с такими людьми. Вот недавно у нас тут жили евреи, - сказал он, и его передернуло от омерзения, - я тоже ошибся, и они мне денег не отдали. Так и уехали, представляете?
Я поперхнулся. Подумал, что же надо сказать? Остановился на простом:
- Знаете, мсье, я тоже еврей (тут я слегка приврал, точнее, обобщил мою семью на меня).
Потом я повернулся и ушел, а он сидел, глядя мне вслед, и так ничего и не сказал.
Я впоследствии думал: зная, что это за человек, отдал бы я ему лишние сто двадцать франков? Наверное, да.
_________________________________
* франков! Вот как давно это было